У течения души

I

Тот счастлив, чья душа, как зеркало, чиста,
В котором небеса живут с их измененьем,
Кто может, отразив и звуки и цвета,
Частицу вечности придать всем отраженьям.
Вот льется жалоба свирели в душу нам
И повторяется в водах ее бездонных;
Там исчезает дым, как синий фимиам…
Здесь звук колоколов несется отдаленных,
Скользящий, как шаги бегинок в тишине,
И душу розами он наполняет мне…
То слышатся в душе напевы песен брачных,
То отражаются над шумом вод мосты
И лампы яркие среди гардин прозрачных…
Как много отблесков в течении мечты!

Но все же для меня тех отражений мало
И духу моему недостает людей.
Зачем же в глубине душевного кристалла
Не видно их лица средь отблеска вещей?
Их нет! моя душа, лишенная отрады,
Привыкла отражать одни колокола,
О если бы она почувствовать могла
Внезапно близость уст и ласковые взгляды?
О если б сознавать я, встретив друга, мог,
Что зеркало живет и я не одинок!

II

Моя душа луну взяла для образца,
Луну, что в небесах, желтея, точно соты,
Глядит с улыбкою спокойного лица.
И так же в небесах, свободных от заботы,
Душа игре мечты вся отдает себя,
Свой перламутр один на свете лишь любя.
Что значит для нее вся жизнь с тревогой дальней!.
Желанье всякое в душе моей замрет,
И, кроме лишь себя, не ведая забот,
Она погружена в обман свой идеальный
И, как луна, глядит на светлый венчик свой.
Так с высоты небес, не видя улиц сонных,
Ни башен, ни садов, ни лилий благовонных,
Луна в пучине вод любуется собой!

III

Душа моя скорбит, лишенная высот;
Ей счастья не найти в утехах жизни дольной
И в ложной радости, что звон лишь колокольный
В недвижном воздухе ее печали шлет.
Но утешается она мечтой волшебной;
На скорби пелену кладет обман целебный.

Довольно я страдал на жизненном пути
И вечно для меня продлится исцеленье.
Конец надеждам всем! их больше не найти,
Чтоб дать моей душе немного возрожденья
И в винограднике своем позволить ей
Собрать хоть несколько оставшихся кистей…
Достанется другим весь этот сок душистый;
У них уже в тисках готовится вино;
А жизнь моя — лишь сад пустынный и тернистый,
— И виноградных лоз судьбой мне не дано.

Но Грезы создают мир светлый и наивный,
Где можем скрыться мы от жизненных невзгод;
Пускай зовет нас жизнь, пусть рог звучит призывный,
Нас краткий медный зов к себе не привлечет;
Лишь Грезы любим мы любовью неизменной, —
Их разлюбить нельзя, как мертвых, никогда.

Мечты! они дарят нас дружбой несомненной,
Они — небесный дар, то — жемчуг драгоценный,
Игру цветных лучей таящий, как вода…
И этот клад при нас останется всегда.
О Боже! посети меня своей щедротой
И Грезы мне умножь, сокровище земли,
Что я в душе храню с любовью и заботой!
Мечту насущную мне, Господи, пошли!

IV

Мечты: то — зеркала, что дальним отраженьем
Нам придают на миг бессмертия черты;
Мечты: то — прялки снов; — усталым размышленьем
На них прядем мы дым, и ветер, и цветы,
И яркие лучи, и нити паутины;
Мечты: они — букет из лилий на стекле,
Что ночью создают узором зимним льдины.
В преддверии садов печальных в полумгле,
Лучами бледными луны посеребренной,
В преддверии души, в раздумье погруженной,
Павлины гордые заоблачной мечты
Красуются, раскрыв из золота хвосты.

V

Мечты для нас — ключи, чтоб выйти из неволи,
Жизнь новую создать и новый небосклон,
Где б дух наш сохранил с собой от прежней доли
Лишь то, к чему привык, и то, что любит он:
Трезвон колоколов, что черным листопадом
К нам в душу сыплется, как в дремлющий канал,
И белых лебедей, блистающих нарядом.
Ах! в этой жизни мне доступен идеал;
Там дни все для меня на праздники походят,
Вся эта жизнь горит в уборе красоты,
Она — волшебный мир, в котором только бродят
Под покрывалами кисейными мечты…
В их голосах звучит и разговор планетный,
И звон колоколов, и голос лебедей,
Сливался в один напев едва заметный,
Что нежит и пьянит мелодией своей.
Природа, как душа, разрозненные звуки,
Искусно отобрав, мешает все в один,
Стараясь исцелить себя от тайной муки
То шелестом дерев, то ропотом плотин…
И хор торжественный для грусти сокровенной
В себе соединить умеет шум вселенной.

VI

Душа моя нашла отраду в царстве грезы,
К чему усилия, к чему напрасный труд?
Они приносят нам с собой лишь пот и слезы.
Утехи краткие нам счастья не дают!
И все без радости все это без значенья!
Что это пред мечтой, подругою моей?
Другие думают в надменном ослепленьи
Словами подчинить себе сердца людей;
Желанье ложное! тщеславие пустое,
Что хочет душу мне смутить в ее покое!
«Быть вашей не хочу»… душа дает ответ.
Безумие желать Апостолом быть в мире
И от народа ждать себе венца побед,
Не растворив свой дух и речь не сделав шире!

Но как бы удален и не был кто в себе,
Чтоб душу сохранить правдивой в здешней доле,
Пускай он кажется не призванным к борьбе,
Все ж проявляет власть он часто против воли.
Ведь Сила, уступив Все-Слабости порой,
Идет вослед за ней послушною рабой.
Невольно так луна туманными очами,
Вдали от шума волн, с высот небесных стран,
Притягивает вверх могучий океан…

Свети, моя душа, луною над толпами…

VII

Из окон наших душ глядят в вечерней мгле
Черты, что с давних лет остались на стекле;
Былые образы выходят перед нами
И заставляют нас при виде их страдать;
Они являются с бескровными губами,
С бледнеющим челом и тусклыми очами
И в нашей памяти встречают смерть опять…
Мы видим пред собой подругу, или мать,
Кого при жизни их мы нежно так любили.
О! если бы могли, поблекшие в могиле,
Как прежде, расцвести их бледные черты
И показаться нам ясней в окне мечты!
И снова мертвые, исчезнувшие лица,
— Едва забудешь их, — являются в тиши
И, как Офелия в волнах речной гробницы
Всплывают вновь на свет из темных вод души.
Ах! можно ли вкусить веселья и покоя,
Когда у нас в душе на стеклах темных рам,
Лицо, когда-то нам при жизни дорогое,
То появляется, то снова тонет там!

VIII

Среди двусмысленной вечерней темноты
Вблизи моей души порою тени бродят;
И кажется тогда, как будто спор заводят
Между собой Печаль и Радость, две Мечты.
На них моя душа глядит в недоуменьи,
Как поле бранное на грозное сраженье…
Оставят ли они, хотя на время, бой?
Вот Греза Светлая пускает горлиц нежных,
— И в трепетный мой дух летит их кроткий рой,
И веет свежестью от крыльев белоснежных.
Но Греза Темная каким-то колдовством
Рой воронов к себе сзывает чернокрылый,
Что дух терзает мой, как четок звук унылый;
И чувствую всегда я в сумраке ночном,
Как два свидетеля мучительного горя
Смеются надо мной, друг с другом вечно споря.

IX

Во сне находим мы лекарство против скуки,
Он помогает нам забыть земные муки,
Из лилий нам венок на голову кладет
И мчит нас за собой теченьем темных вод.
Воспоминания смываются водою,
Которой память нам спешит наполнить сон,
И горе топим мы, предавшись так покою.
Наш дух в пучине вод спокойных погружен,
Чтоб там небытия вкусить хоть на мгновенье,
В котором прошлого исчез малейший след;
И отдых в этом сне находим мы от бед
И, словно дар небес, приходит к нам забвенье.

Молчание  ☛